Концепции современного мондиализма

Важно провести здесь параллель с переходом технологических систем от “талассократии” к “эфирократии”: мондиалистские политики начинали смотреть на планету не глазами обитателей западного континента, окруженного морем (как традиционные атлантисты), но глазами “астронавтов на космической орбите”. В таком случае их взгляду представал действительно One World, Единый Мир.

МОНДИАЛИЗМ

МОНДИАЛИЗМ ( фр. monde мир) – концепция, обосновывающая необходимость и пути создания всемирного государства. Общественное течение мондиалистов сформировало в 1949 в Париже свой первый институт – Международную регистрацию граждан мира (IRWC).

Сторонники данного подхода полагают, что для решения глобальных проблем необходима “сознательная и по: степенная” передача власти от суверенных государств к глобальным структурам управления мировым сообществом. В отношении формирования этих структур существует несколько точек зрения.

В 70-е – первой половине 80-х гг. в глобалистике был распространен радикальный подход, приверженцы которого полагали, что скоро наступит “эпоха паралича национальных государств” как основных субъектов международных отношений. В данной связи поиски решения глобальных проблем связывались с избранием всемирного парламента, который мог бы создать мировое правительство. Однако образование значительного числа новых независимых государств, стремление многих наций, народностей к созданию суверенных национально-государственных образований показали, что предсказания роли государства как основного субъекта мировой политики не находит подтверждения на практике. По оценкам Лондонского института стратегических исследований, около 300 этатических групп в разных странах довольны своим положением и стремя к созданию своих государств с изменением существующих границ, поз XXI в. может оказаться “столетием всеместных этнических конфликтов”.

В настоящее время М. в глобалистике проявляется в более умеренных, явных формах. Речь идет о необходимости наделения большей власти международных организаций и иностранных товарищей в целях достижения прогресса в решении глобальных проблем. Планы создания всемирного государства отодвигаются на неопределенно далекий срок.

Политология: словарь-справочник. — М.: Гардарики . М. А. Василик, М. С. Вершинин и др. . 2001 .

• МОНАРХИЯ
• МОНИТОРИНГ ПОЛИТИЧЕСКИЙ

Концепции современного мондиализма

В англо-американской геополитике мондиализм представляет собой доминирующее течение, которое достаточно разнородно. Наиболее известны несколько версий американского мирового господства.

Концепция униполярного мира А. Страуса Исполнительный директор «Ассоциации за объединение демократий» (1985—1991), координатор от США в Комитете НАТО по Восточной Европе и России американский политолог Айр Страус — автор концепции «униполярного мира». По его мнению, логика развития мирового геополитического пространства состоит в движении от многополярности к биполярности, а затем к однополярности. Глобальное униполе, согласно Страусу, представляет собой баланс сил государств, которые не рассматривают друг друга в качестве антагонистов, у них отсутствует намерение решать спорные вопросы военным путем.

Глобальное униполе имеет трехцентровое пространственное строение. В него входят три центра силы — США, Европейский Союз и Япония. При этом трехсторонняя система военного и экономического союза сконцентрирована вокруг США. Лидерство США, как отмечает Страус, носит характер первенства среди равных и друзей, а не господства одной державы над сопротивляющимися подчиненными партнерами. Западное униполе наращивало идентичность, способности и структуры в течение всего периода смены мировоззрения от многополярности к биполярности и униполярности. Очень важный момент в рассуждениях Страуса — практическое отождествление современных самых мощных демократий с униполем. Он пишет, что на протяжении XX в. демократии превратились в самую мощную силу в мире, перестав быть хрупким меньшинством, какое они составляли в начале века [1] .

Затем западное униполе прошло через испытания. После образования НАТО в 1949 г. Великобритания, Франция и США стали рассматривать мощь друг друга как дополнение собственной и уже не составляли планов на случай войны друг с другом. Германия и Япония были возрождены в рамках крепнущего униполя, реализуемого главным образом через НАТО и в меньшей степени через ОЭСР.

ОЭСР — Организация экономического сотрудничества и развития (OECD) включает в себя более двух десятков экономически высокоразвитых стран мира. Ее главные цели: вклад в развитие мировой экономики; координация политики государств-членов и согласование помощи развивающимся странам.

Страус отмечает, что для подрыва Британской империи США многое сделали в период военного альянса 1941—1945 гг. Такое отношение США сохранялось и во время холодной войны. Оно достигло предельной точки во время Суэцкого кризиса.

По его мнению, восточные монархии ушли от полного идеологического разрыва с Западом, восприняв идеи постепенной эволюции в направлении современного либерального государства. Тем не менее идеи антизападной направленности упорно сохраняются. Даже в обеих мировых войнах автор видит поляризацию между Западом и Востоком. В период холодной войны устройство мира напоминало земляной орех. Айр Страус считает, что для дальнейшего выживания мировой цивилизации очень важно, чтобы Россия вошла в состав униполя. Тогда огромные резервы униполя сохранят коллективное глобальное лидерство на долгие времена. Если же Россия не войдет в униполе, то позиция глобального лидерства (очевидно, США) сохранится на долгие времена. При этом униполярность Запада будет основной структурой глобального могущества, но уже без России, т.е. без достаточной широкой базы, чтобы обеспечить стабильность мира. Что касается Китая, то его вхождение в униполе в лучшем случае видится автором в весьма долгосрочной перспективе. Исходя из реальной политики России, мировое сообщество относит Россию к странам-консерваторам, все более склоняющимся к национализму и поэтому усиленно пропагандирующим идею многополярного мира. Безусловно, это полностью противоречит представлениям о том, что Россия — стратегический союзник США. Тем более что в реальной своей политике Россия все больше стремится к укреплению своих отношений с Китаем и Ираном, достаточно активно продает оружие стратегическим противникам США, считает Страус. Критика униполярности может свестись к тому, что остается не совсем ясным, куда отнести огромную периферию мира с ее региональными центрами (Индия, Бразилия), скрыто или явно претендующими стать если не глобальными, то региональными центрами.

Внутри мондиализма самостоятельное направление представляют собой концепции, которые обосновывали природу американской мировой гегемонии. Глобальное доминирование США объяснялось различными факторами, которые на разных этапах рассматривались как решающие.

«Теория конвергенции» 3. Бжезинского Эта концепция разработана Збигневом Бжезинским в период холодной войны. В ее рамках предполагалось создание новой «промежуточной» цивилизации смешанного типа на основе сближения атлантической и континентальной моделей, путем преодоления идеологических противоречий марксизма и либерализма. В работе Бжезинского «План игры. Геостратегическая структура ведения борьбы между США и СССР» (1986) обосновывался конкретный план сближения геополитических систем СССР и США. По мнению Бжезинского, Советский Союз должен перейти к умеренной социал-демократической версии социализма с элементами рынка и частной собственности, отказаться от принципов классовой борьбы и диктатуры пролетариата. Одновременно Западу предлагалось ограничить свободу рынка, ввести государственное регулирование и смягчить социальные антагонизмы. Объединить две сближающиеся системы должны были ценности и традиции Просвещения — идеи гуманизма, демократии и свободы.

3. Бжезинский

Концепция «конца истории» Ф. Фукуямы Она возникла в начале 1990-х и получила название по одноименной статье американского политолога Френсиса Фукуямы. Ее базовый постулат — новая геополитическая структура мира будет основана на ценностях свободного рынка и демократии [2] .

Фукуяма исходит из того, что у либеральной демократии «нет альтернативы».

Это стало возможным в результате поражения СССР в холодной войне. Если прежде распространению западных ценностей в мире мешала советская идеология, то после ее очевидного поражения ничто не может стать на пути вестернизации мира.

Идеологическая эволюция завершена, можно говорить об универсальности западной либеральной демократии. «Конец истории» в данном случае совпадает с переходом общества к постиндустриальной стадии, где определяющую роль играет наука и техника. В мире нет конфликтов глобального масштаба, закончилось противостояние двух мировых политико-экономических систем. Нет культурной конфронтации, происходит разрушение национальных рамок культуры, экономики; проблемы из сферы политической переносятся в сферу экономическую. Наступает конец периода внешних изменений, понимаемых как прогресс.

Вопреки прогнозам Фукуямы история продолжается, только она становится все более драматичной. Мир охвачен целой сетью конфликтов низкой интенсивности, которых с каждым годом становится все больше. Бурное развитие национализма и религиозного фундаментализма в разных концах планеты сопровождается ростом антиамериканских и антизападных настроений. Оптимистические прогнозы Фукуямы на практике оказались либеральной утопией: экспансия западных ценностей в мире осуществляется посредством бомбардировок (так было в Югославии, Афганистане, Ираке).

Доктрина «американской гегемонии нового типа» Это современная версия мирового господства США, она появилась на рубеже нового века. Ее автор — Збигнев Бжезинский. В своей работе «Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы» (1998) он представил современную версию атлантизма — концепцию «американской гегемонии нового типа». Бжезинский выявляет как явные, так и тайные цели и механизмы американской гегемонии, представляя геополитическое пространство в виде шахматной доски, где поведение «фигур» определяется их потенциалом.

Главный императив глобальной политики в XXI в. не сводится к дилемме «атлантизм — континентализм», достижению власти на суше или власти на море. По его мнению, «геополитика продвинулась от регионального мышления к глобальному, при этом превосходство над всем Евразийским пространством служит центральной основой для глобального главенства» [3] . Согласно Бжезинскому, современная американская гегемония знаменует собой новый тип мирового господства, ранее не встречавшийся в истории. Среди отличительных признаков новой гегемонии он выделяет следующие:

• (1) впервые в истории действительно мировой державой является одно государство;
• (2) гегемоном выступает неевразийское государство, превосходящее все другие в мировом масштабе;
• (3) решающим фактором гегемонии неевразийской державы (т.е. США) является контроль за центральной (осевой) частью мира — Евразией.

Бжезинский разработал скоординированную американскую геостратегию в отношении Евразии, которая, как на шахматной доске, продумана на несколько ходов вперед с учетов возможных ответных ходов. Эта геостратегия, рассчитанная на длительное время, включает систему диспозиций (политических практик), сориентированных на краткосрочную (следующие пять или около пяти лет), среднесрочную (до 20 лет или около 20 лет) и долгосрочную (свыше 20 лет) перспективы. Кроме того, эти стадии он рассматривает не в изоляции друг от друга, а как части единой системы: первая стадия должна плавно и последовательно перейти во вторую, а вторая стадия должна затем перейти соответственно в третью 1 .

В краткосрочной перспективе Америка заинтересована укрепить и сохранить существующий геополитический плюрализм на карте Евразии. Согласно геостратегии Бжезинского, на практике это означает, что Соединенные Штаты добиваются реорганизации межгосударственных отношений во всей Евразии, чтобы в результате на континенте было не одно ведущее государство, а много средних, относительно стабильных и умеренно сильных, но обязательно более слабых по сравнению с Соединенными Штатами как по отдельности, так и вместе. Особое значение в этом отношении имеет Украина. Бжезинский считает, что эта задача может быть выполнена, если удастся предотвратить появление враждебной Америке коалиции, которая попыталась бы бросить вызов ведущей роли США.

В среднесрочной перспективе американская геостратегия предполагает акцент на появлении все более важных и в стратегическом плане совместимых партнеров, которые под руководством США могли бы помочь в создании трансевразийской системы безопасности, объединяющей большее число стран.

В долгосрочной перспективе все вышесказанное должно постепенно привести к образованию мирового Центра обеспечения «по- настоящему совместной политической ответственности» [4] [5] .

Отношения между Россией и США Бжезинский описывает в терминах «зрелого стратегического партнерства», которое сводится к тому, что

Америка никогда не намеревалась делить власть на земном шаре с Россией, да и не могла делать этого, даже если бы и хотела. Новая Россия была просто слишком слабой, слишком разоренной 75-ю годами правления коммунистов и слишком отсталой социально, чтобы быть реальным партнером Америки в мире.

Решительно отбросив таким образом любые предположения о возможном «стратегическом партнерстве» между Россией и США, он акцентирует внимание на стратегических задачах Америки.

Ближайшая задача американской геостратегии заключается в том, чтобы удостовериться, что ни одно государство или группа государств не обладают потенциалом, необходимым для того, чтобы изгнать Соединенные Штаты из Евразии или в значительной степени снизить их решающую роль в качестве мирового арбитра. Для достижения этой цели он конструирует сложную архитектуру американской геополитической гегемонии. Ее механизм основан на системе тайных союзов и коалиций, цель которых состоит в том, чтобы сохранить господство Америки и не допустить создания антиамериканских континентальных блоков. Он откровенно заявляет, что США заинтересованы в сохранении существующего геополитического плюрализма на карте Евразии. Эта задача предполагает систематические усилия, направленные на то, чтобы предотвратить появление враждебной коалиции евразийских государств, способных «бросить вызов ведущей роли Америки» 1 .

Однако, по мнению Бжезинского, глобальная гегемония США очевидна не для всех, она может быть оспорена рядом геополитических акторов, которые тяготятся доминированием одной сверхдержавы.

Наиболее опасным сценарием он считает создание антиамериканской коалиции с участием Китая, России и Ирана, которых будет объединять не идеология, а взаимодополняющие обиды. Чтобы не допустить осуществления столь неблагоприятного сценария, он рекомендует использовать старую тактику «разделяй и властвуй». Она включает метод сепаратных переговоров с каждым из континентальных государств, разжигание между ними взаимных обид и обещание при условии сотрудничества с США каких-то мифических дивидентов в виде «двустороннего стратегического партнерства» [4] [7] .

Не менее угрожающим для гегемонии США является возможность заключения союза Китая и Японии. Он объединит мощь двух динамично развивающихся стран, цивилизационно близких друг другу, опирающихся на конфуцианские ценности в качестве некой формы «азиатчины». Предотвращение этого сценария связано с укреплением японо-американских отношений. По мнению Бжезинского,

. Япония, если она повернет свое лицо к миру и отвернется от Азии, — должна быть значительно поощрена и получить особый статус, чтобы были удовлетворены ее собственные национальные интересы.

Платой за это может стать заключение американо-японского соглашения о свободной торговле, в результате которого будет создано особое американо-японское торговое пространство. Такой план обеспечит геополитическую опору для длительного присутствия США на Дальнем Востоке [8] . Все серьезные инициативы США последних лет направлены на нейтрализацию любых континентальных альянсов России, Китая, Японии, Индии. Американская дипломатия, по Бжезинскому, умело использует экономические и политические рычаги для проведения сепаратных переговоров с каждой из крупных восточных держав, не допуская опасных сближений евразийских соседей. В его мондиалистской концепции «рах Americana» опирается на тактику двух- и трехсторонних соглашений в области безопасности. Это, прежде всего, расширенное НАТО, подписавшего особую хартию с Россией, а затем — с Китаем. Помимо этого, он считает необходимым пролонгацию особого двустороннего договора о безопасности США с Японией и проведение трехсторонних консультаций между США, Японией и Китаем [9] .

Наконец, наименьшая опасность для гегемонии США, по Бжезинскому, исходит от Европы, и то в том случае, если процесс интеграции зайдет в тупик. В этой ситуации возможна перегруппировка сил и образование франко-российского или германо-российского союза. Но в настоящее время такая принципиальная переориентация европейской политики маловероятна. Более того, он всерьез рассчитывает на то, что именно европейская геополитическая ориентация России поможет нейтрализовать ее опасные самостоятельные инициативы в международных отношениях. Бжезинский полагает, что такая тактика может быть успешной, по крайней мере, на 30 лет, «на период существования одного поколения».

Следует заметить, что многие сюжеты книги достаточно спорны, а аргументы автора весьма сомнительны. По крайней мере, осуществлять гегемонию в современном мире практически невозможно, тем более в условиях нарастающей динамики угроз и вызовов. Это наглядно показали события 11 сентября 2001 г., провал военных кампаний США в Ираке и Афганистане. Для того чтобы выступать в роли мирового судьи и полицейского, США нужны веские моральные основания. Напротив, мир захлестнули антиамериканские настроения. Сегодня стало понятно всем, что под вывеской борьбы с международным терроризмом и под предлогом «насаждения демократии» на практике США осуществляют геополитический передел мира в свою пользу.

Теория столкновения цивилизаций С. Хантингтона Директор Института стратегических исследований при Гарвардском университете (США) Сэмюэл Хантингтон (1927—2008) выдвинул и обосновал гипотезу мировых конфликтов между различными цивилизациями. Опираясь на культурно-психологический подход к геополитике, он представил систему международных отношений как процесс последовательного разрешения сменявших друг друга конфликтов. Первоначально это были преимущественно династические конфликты между монархами и сюзеренами вплоть до Вестфальского мира 1648 г., завершившего Тридцатилетнюю войну в Европе между Габсбургским блоком и антигабсбургской коалицией в пользу последней.

С. Хантингтон

Со времени Вестфальского мира и на протяжении нескольких столетий главными действующими лицами глобальных геополитических процессов были национальные государства. Процесс складывания национального самосознания вывел на историческую сцену нации, и конфликт между нациями после Великой французской революции 1789—1794 гг. стал определять вектор международной политики. В XX в., после Октябрьской революции 1917 г., конфликт между идеологиями приобрел роль решающего фактора структурирования геополитического пространства. После окончания холодной войны линии раскола между различными цивилизациями стали главными линиями геополитических фронтов. По мнению Хантингтона, всемирная история являла собой историю цивилизаций.

«Цивилизации» как понятие включают в себя ценности, институты и способы мышления, которым сменяющие друг друга поколения придают первостепенное значение. Роль цивилизаций в силу роста их самобытности в мировой истории будет приобретать все большее значение, и судьбы мира все в большей мере будут определяться взаимодействием семи или восьми цивилизаций — западной, конфуцианской, японской, исламской, индуистской, славяно-православной, латиноамериканской и, возможно, африканской.

Обоснование этой точки зрения сводится в основном к следующему:

• (1) после холодной войны деление на первый, второй и третий миры устарело;
• (2) противостояние холодной войны в форме противоречия между двумя суперсилами закончилось победой одной из них — США;
• (3) будущие мировые кровопролитные конфликты — это конфликты между цивилизациями.

Ученый приводит следующие аргументы в защиту своей концепции.

• (1) Различия между цивилизациями являются базовыми, они складывались на протяжении столетий, а то и тысячелетий и скоро не исчезнут.
• (2) Процессы модернизации и глобализации ослабляют национальные государства с позиции их единства, сплоченности. И в подавляющем большинстве стран вперед выдвинулись религии, зачастую в виде фундаменталистских движений, особенно в исламской цивилизации.
• (3) Рост самосознания цивилизаций усиливается двоякой ролью Запада. Запад находится сейчас в зените могущества, а среди незападных цивилизаций усиливается стремление «возврата к корням». Это разнонаправленные тенденции, способные порождать серьезные противоречия, связанные с антизападными силами в определенных цивилизациях и субцивилизациях. «Экспансия Запада» кончилась и начался «бунт против Запада», считает автор гипотезы. Незападные общества далеки от того, чтобы быть простыми объектами истории западного типа. Они все больше превращаются в мотор и творца как собственной, так и западной истории.
• (4) Цивилизационные (культурные) различия гораздо более консервативны, меньше способны к изменениям, чем политические и экономические. Русские не станут эстонцами, а азербайджанцы — армянами. Еще более универсальны религиозные различия. Можно быть полуарабом, полуфранцузом и даже одновременно гражданином двух стран, но невозможно быть полукатоликом или полумусульманином.
• (5) Усиливается экономический регионализм как в Европе, так и в Азии и Северной Америке. Значение региональных экономических группировок (больших пространств, объединяющих несколько государств в единый экономический или политический блок), вероятно, будет расти в будущем на базе общности цивилизаций и субцивилизаций. Хантингтон уверяет, что государства-нации будут играть по-прежнему главную роль в международных делах, но решающие мировые политические конфликты будут происходить между нациями и группами, принадлежащими разным цивилизациям. Столкновение цивилизаций будет доминировать в мировой политике.

Хантингтон считает, что уже сейчас многие конфликты носят цивилизационный характер. Причем они проявляются на микро- и макроуровнях. На микроуровне группы, находящиеся на границах цивилизаций и приходящие в соприкосновение, часто вступают в яростную борьбу, стремясь установить контроль над территорией (территория бывшей Югославии, левое Приднестровье, Курдистан, война красных кхмеров с социалистическим Вьетнамом за контроль над бассейном реки Меконг и т.п.). На макроуровне государства, принадлежащие к различным цивилизациям, стремятся утвердить свои особые ценности в зонах конфликтов (Турция поддерживает Азербайджан в его конфликте с Арменией, в бывшей Югославии мусульманские страны поддерживают боснийцев и косоваров, а Германия — Хорватию).

По Хантингтону, наиболее вероятными являются следующие разломы. Главный разлом — это разлом между Западом (атлантическая цивилизация и Япония, которая после 1945 г. тесно связана с Западом) и остальными цивилизациями. Другие серьезные линии противостояния: Запад — исламская цивилизация; западное христианство — православное христианство.

Внутри Запада военные конфликты маловероятны. На склоне XX в. Запад как цивилизация вышел из фазы своего развития, которую можно обозначить как фазу «воюющих стран», и начал движение к другой фазе — «универсального государства». Эта фаза еще не завершилась. Государства Запада объединяются в два полууниверсальных государства в Европе и Северной Америке. Тем не менее это две целостности, и их составные части связаны между собой сложной сетью формальных и неформальных институциональных связей. Как известно, универсальными государствами предшествующих цивилизаций были империи. Поскольку политической формой рассматриваемой цивилизации является демократия, формирующееся универсальное государство оказывается не империей, а сочетанием конфедераций, федераций, международных режимов и организаций. Вопросы политической безопасности всемирного масштаба, считает Хантингтон, эффективно решаются геополитическим «директоратом» в составе США, Великобритании и Франции, а мировые экономические вопросы — экономическим «директоратом» в составе США, Германии и Японии.

Безусловно, те проблемы, о которых пишет Хантингтон, имеют место и влияют на мировую геополитическую обстановку. Но такой культурологический взгляд на систему международной безопасности представляется несколько узким. Культурные, цивилизационные противоречия, под которыми понимаются противоречия этнические и религиозные, имеют огромное значение, но не являются главным, как утверждает Хантингтон, источником современных конфликтов. Если следовать логике Хантингтона, противостоящие стороны в конфликтах будут сражаться за цивилизационные связи и верность цивилизации. На самом деле они предпочтут борьбу за свои геополитические интересы и свою долю в так называемом переделе мирового продукта. Конфликтующие стороны будут поддерживать своих «братьев по цивилизации» до тех пор, пока не затрагиваются их собственные коренные геополитические и геоэкономические интересы.

Таким образом, гипотеза Хантингтона, на наш взгляд, отражает лишь частный, хотя и фундаментальный, случай геополитических конфликтов. К сожалению, цивилизационная геополитика замыкается на противостоянии цивилизаций и не развивает идеи геополитики диалога цивилизаций, взаимодействия каждой с прилегающими и отдаленными цивилизациями.

• [1] См.: Страус А.Л. Упиполярность. Концентрическая структура нового мировогопорядка и позиция России // Полис. 1997. № 2. С. 30.
• [2] См.: Фукуяма Ф. Конец истории // Философия истории. Антология. М., 1994.С. 290-291.
• [3] Бжезинский 3. Указ. соч. С. 53.
• [4] Бжезинский 3. Указ. соч. С. 234.
• [5] Там же. С. 235.
• [6] Бжезинский 3. Указ. соч. С. 234.
• [7] Там же. С. 72.
• [8] Там же. С. 228-229.
• [9] Бжезинский 3. Указ. соч. С. 234.

Глава 3 Мондиализм

Концепция “мондиализма” возникла задолго до окончательной победы Запада в холодной войне.

Смысл мондиализма сводится к постулированию неизбежности полной планетарной интеграции, перехода от множественности государств, народов, наций и культур к униформному миру One World.

Истоки этой идеи можно разглядеть в некоторых утопических и хилиастических движениях, восходящих к Средневековью и, далее, к глубокой древности. В ее основе лежит представление, что в какой-то кульминаци онный момент истории произойдет собирание всех народов земли в едином Царстве, которое не будет более знать противоречий, трагедий, конфликтов и проблем, свойственных обычной земной истории. Помимо чисто мистической версии мондиалистской утопии существовали и ее рационалистические версии, одной из которых можно считать учение о “Третьей Эре” позитивиста Огюста Конта или гуманистическую эсхатологию Лессинга.

Мондиалистские идеи были свойственны чаще всего умеренным европейским и особенно английским социалистам (некоторые из них были объединены в “Фабиан ское общество”). О едином Мировом Государстве говорили и коммунисты. С другой стороны, аналогичные мондиалистские организации создавались начиная с конца XIX века и крупными фигурами в мировом бизнесе например, сэром Сэсилом Роудсом, организовавшим группу “Круглый Стол”, члены которой должны были “способствовать установлению системы беспрепятственной торговли во всем мире и созданию единого Мирового Правительства.” Часто социалистические мотивы переплетались с либерал-капиталистическими, и коммунисты соседствовали в этих организациях с представителями крупнейшего финансового капитала. Всех объединяла вера в утопическую идею объединения планеты.

Показательно, что такие известные организации как Лига Наций, позже ООН и ЮНЕСКО были продолжени ем именно таких мондиалистских кругов, имевших большое влияние на мировую политику.

В течение XX века эти мондиалистские организации, избегавшие излишней рекламы, и часто даже носившие “секретный” характер, переменяли много названий. Существовало “Универсальное движение за мировую конфедерацию” Гарри Дэвиса, “Федеральный Союз” и даже “Крестовый поход за Мировое Правительство” (организованный английским парламентарием Генри Асборном в 1946 году).

По мере сосредоточения всей концептуальной и стратегической власти над Западом в США, именно это государство стало главным штабом мондиализма, представители которого образовали параллельную власти структуру, состоящую из советников, аналитиков, центров стратегических исследований.

Так сложилось три основные мондиалистские организации, о самом существовании которых обществен ность Запада узнала лишь относительно недавно. В отличие от официальных структур эти группы пользова лись значительно большей свободой проектирования и исследований, так как они были освобождены от фиксированных и формальных процедур, регламентирующих деятельность комиссий ООН и т.д.

Первая “Совет по международным отношениям ” (Council on Foreign Relations, сокращенно C.F.R). Ее создателем был крупнейший американский банкир Морган. Эта неофициальная организация была занята выработкой американской стратегии в планетарном масштабе, причем конечной целью считалось полная унификация планеты и создание Мирового Правительства. Эта организация возникла еще в 1921 году как филиация “Фонда Карнеги за вселенский мир”, и все состоявшие в ней высокопоставленные политики приобщались мондиали стским взглядам на будущее планеты. Так как большинство членов C.F.R. были одновременно и высокопо ставленными дигнитариями шотландского масонства, то можно предположить, что их геополитические проекты имели и какое-то гуманистически-мистическое измерение.

В 1954 году была создана вторая мондиалистская структура Бильдербергский клуб или Бильдербергская группа . Она объединяла уже не только американских аналитиков, политиков, финансистов и интеллектуалов, но и их европейских коллег. С американской стороны она была представлена исключительно членами C.F.R. и рассматривалась как ее международное продолжение.

В 1973 активистами Бильдербергской группы была создана третья важнейшая мондиалистская структура “Трехсторонняя комиссия ” или “Трилатераль” (Trilateral ). Она возглавлялась американцами, входящими в состав C.F.R. и Бильдербергской группы, и имела помимо США, где расположена ее штабквартира (адрес 345 East 46th street, New York), еще две штаб-квартиры в Европе и Японии.

“Трехсторонней” комиссия названа по фундаменталь ным геополитическим основаниям. Она призвана объединять под эгидой атлантизма и США три “больших пространства”, лидирующих в техническом развитии и рыночной экономике :

1) Американское пространство, включающее в себя Северную и Южную Америки;

2) Европейское пространство;

3) Тихоокеанское пространство, контролируемое Японией.

Во главе важнейших мондиалистских групп Бильдерберга и Трилатераля стоит высокопоставленный член C.F.R. крупнейший банкир Дэвид Рокфеллер, владелец “Чэйз Манхэттэн банк”.

Кроме него в самом центре всех мондиалистских проектов стоят неизменные аналитики, геополитики и стратеги атлантизма Збигнев Бжезинский и Генри Киссинд жер. Туда же входит и знаменитый Джордж Болл.

Основная линия всех мондиалистских проектов заключалась в переходе к единой мировой системе, под стратегической доминацией Запада и “прогрессивных”, “гуманистических”, “демократических” ценностей. Для этого вырабатывались параллельные структуры, состоящие из политиков, журналистов, интеллектуалов, финансистов, аналитиков и т.д., которые должны были подготовить почву перед тем, как этот мондиалистский проект Мирового Правительства смог бы быть широко обнародован, так как без подготовки он натолкнулся бы на мощное психологическое сопротивление народов и государств, не желающих растворять свою самобытность в планетарном melting pot .

Мондиалистский проект, разрабатываемый и проводимый этими организациями, не был однороден. Существовало две его основные версии, которые, различаясь по методам, должны были теоретически привести к одной и той же цели.

3.2 Теория конвергенции

Первая наиболее пацифистская и “примиренческая” версия мондиализма известна как “теория конвергенции”. Разработанная в 70-е годы в недрах C.F.R. группой “левых” аналитиков под руководством Збигнева Бжезинского, эта теория предполагала возможность преодоле ния идеологического и геополитического дуализма холодной войны через создание нового культурно-идеоло гического типа цивилизации, который был бы промежуточным между социализмом и капитализмом, между чистым атлантизмом и чистым континентализмом.

Марксизм Советов рассматривался как преграда, которую можно преодолеть, перейдя к его умеренной, социал-демократической, ревизионистской версии через отказ от тезисов “диктатуры пролетариата”, “классовой борьбы”, “национализации средств производства” и “отмены частной собственности”. В свою очередь, капиталистический Запад должен был бы ограничить свободу рынка, ввести частичное государственное регулирование экономики и т.д. Общность же культурной ориентации могла бы быть найдена в традициях Просвещения и гуманизма, к которым возводимы и западные демократи ческие режимы, и социальная этика коммунизма (в его смягченных социал-демократических версиях).

Мировое Правительство, которое могло бы появиться на основе “теории конвергенции”, мыслилось как допущение Москвы до атлантического управления планетой совместно с Вашингтоном. В этом случае начиналась эпоха всеобщего мира, холодная война заканчивалась бы, народы смогли бы сбросить тяжесть геополитиче ского напряжения.

Важно провести здесь параллель с переходом технологических систем от “талассократии” к “эфирократии”: мондиалистские политики начинали смотреть на планету не глазами обитателей западного континента, окруженного морем (как традиционные атлантисты), но глазами “астронавтов на космической орбите”. В таком случае их взгляду представал действительно One World, Единый Мир.

Мондиалистские центры имели своих корреспонден тов и в Москве. Ключевой фигурой здесь был академик Гвишиани, директор Института Системных Исследова ний, который являлся чем-то вроде филиала “Трилате раля” в СССР. Но особенно успешной была их деятельность среди крайне левых партий в Западной Европе, которые в большинстве своем встали на путь “евроком мунизма” а это и считалось основной концептуальной базой для глобальной конвергенции.

3.3 Планетарная победа Запада

Теории конвергенции были той идеологической основой, на которую ссылались Михаил Горбачев и его советники, осуществившие перестройку. При этом за несколько лет до начала советской перестройки аналогич ный проект начал реализовываться в Китае, с которым представители “Трехсторонней комиссии” установили тесные отношение с конца 70-х. Но геополитические судьбы китайской и советской “перестроек” были различны. Китай настаивал на “справедливом” распределении ролей и на соответствующих сдвигах в идеологии Запада в сторону социализма. СССР пошел по пути уступок значительно дальше.

Следуя за логикой американских мондиалистов, Горбачев начал структурное преобразование советского пространства в сторону “демократизации” и “либерализа ции”. В первую очередь, это коснулось стран Варшавского договора, а затем и республик СССР. Началось сокращение стратегических вооружений и идеологиче ское сближение с Западом. Но в данном случае следует обратить внимание на тот факт, что годы правления Горбачева приходятся на период президентства в США крайних республиканцев Рейгана и Буша. Причем Рейган был единственным за последние годы президен том, последовательно отказывавшимся участвовать во всех мондиалистских организациях. По убеждениям он был жесткий, последовательный и бескомпромиссный атлантист, либерал-рыночник, не склонный ни к каким компромиссам с “левыми” идеологиями даже самого умеренного демократического или социал-демократического толка. Следовательно, шаги Москвы, направленные на конвергенцию и создание Мирового Правительства со значительным весом в нем представителей Восточного блока, на противоположном полюсе имели самые неблаго приятные идеологические препятствия. Атлантист Рейган (позже Буш) просто использовали мондиалистские реформы Горбачева в сугубо утилитарных целях. Добровольные уступки heartland’а не сопровождались соответствующими уступками со стороны Sea Power, и Запад не пошел ни на геополитические, ни на идеологиче ские компромиссы с самоликвидирующейся Евразией. НАТО не распустился, а его силы не покинули ни Европу, ни Азию. Либерально-демократическая идеология еще более укрепила свои позиции.

В данном случае мондиализм выступил не как самостоятельная геополитическая доктрина, реализовавшаяся на практике, но как прагматически использованный инструмент в “холодной войне”, от логики которой, основанной на тезисах Макиндера и Мэхэна, США так и не отказались.

3.4 “Конец Истории” Фрэнсиса Фукуямы

После распада СССР и победы Запада, атлантизма мондиалистские проекты должны были либо отмереть, либо изменить свою логику.

Новой версией мондиализма в постсоветскую эпоху стала доктрина Фрэнсиса Фукуямы, опубликовавшего в начале 90-х программную статью “Конец Истории”. Ее можно рассматривать как идейную базу неомондиа лизма.

Фукуяма предлагает следующую версию историче ского процесса. Человечество от темной эпохи “закона силы”, “мракобесия” и “нерационального менеджирова ния социальной реальности” двигалось к наиболее разумному и логичному строю, воплотившемуся в капитализме, современной западной цивилизации, рыночной экономике и либерально-демократической идеологии. История и ее развитие длились только за счет нерациональ ных факторов, которые мало помалу уступали место законам разума, общего денежного эквивалента всех ценностей и т.д. Падение СССР знаменует собой падение последнего бастиона “иррационализма”. С этим связано окончание Истории и начало особого планетарного существования, которое будет проходить под знаком Рынка и Демократии, которые объединят мир в слаженную рационально функционирующую машину.

Такой Новый Порядок, хотя и основанный на универсализации чисто атлантической системы, выходит за рамки атлантизма, и все регионы мира начинают переорганизовываться по новой модели, вокруг его наиболее экономически развитых центров.

3.5 “Геоэкономика” Жака Аттали

Аналог теории Фукуямы есть и среди европейских авторов. Так, Жак Аттали, бывший долгие годы личным советником президента Франции Франсуа Миттера на, а также некоторое время директором Европейского Банка Реконструкции и Развития, разработал сходную теорию в своей книге “Линии Горизонта”.

Аттали считает, что в настоящий момент наступает третья эра “эра денег”, которые являются универсальным эквивалентом ценности, так как, приравнивая все вещи к материальному цифровому выражению, с ними предельно просто управляться наиболее рациональ ным образом. Такой подход сам Аттали связывает с наступлением мессианской эры, понятой в иудейско-каб балистическом контексте (подробнее этот аспект он развивает в другой книге, специально посвященной мессианству “Он придет”). Это отличает его от Фукуямы, который остается в рамках строгого прагматизма и утилитаризма.

Жак Аттали предлагает свою версию будущего, которое “уже наступило”. Доминация на всей планете единой либерально-демократической идеологии и рыночной системы вместе с развитием информационных техноло гий приводит к тому, что мир становится единым и однородным, геополитические реальности, доминировавшие на протяжении всей истории, в “третьей эре” отступают на задний план. Геополитический дуализм отменяется.

Но единый мир получает все же новую геополитиче скую структурализацию, основанную на сей раз на принципах “геоэкономики “. Впервые концепции “геоэконо мики” предложил развивать историк Фритц Рериг, а популяризировал ее Фернан Бродель.

“Геоэкономика” это особая версия мондиалистской геополитики, которая рассматривает приоритетно не географические, культурные, идеологические, этнические, религиозные и т.д. факторы, составляющие суть собственно геополитического подхода, но чисто экономиче скую реальность в ее отношении к пространству. Для “геоэкономики” совершенно не важно, какой народ проживает там-то и там-то, какова его история, культурные традиции и т.д. Все сводится к тому, где располагаются центры мировых бирж, полезные ископаемые, информационные центры, крупные производства. “Геоэкономика” подходит к политической реальности так, как если бы Мировое Правительство и единое планетар ное государство уже существовали.

Геоэкономический подход Аттали приводит к выделению трех важнейших регионов, которые в Едином Мире станут центрами новых экономических пространств.

1) Американское пространство, объединившее окончательно обе Америки в единую финансово-промышленную зону.

2) Европейское пространство, возникшее после экономиче ского объединения Европы.

3) Тихоокеанский регион, зона “нового процветания”, имеющая несколько конкурирующих центров Токио, Тайвань, Сингапур и т.д .(12)

Между этими тремя мондиалистскими пространствами, по мнению Аттали, не будет существовать никаких особых различий или противоречий, так как и экономиче ский и идеологический тип будет во всех случаях строго тождественным. Единственной разницей будет чисто географическое месторасположение наиболее развитых центров, которые будут концентрически структурировать вокруг себя менее развитые регионы, расположенные в пространственной близости. Такая концентрическая переструктурализация сможет осуществиться только в “конце Истории” или, в иных терминах, при отмене традиционных реальностей, диктуемых геополитикой.

Цивилизационно-геополитический дуализм отменяет ся. Отсутствие противоположного атлантизму полюса ведет к кардинальному переосмыслению пространства. Наступает эра геоэкономики.

В модели Аттали нашли свое законченное выражение те идеи, которые лежали в основании “Трехсторонней комиссии”, которая и является концептуально-полити ческим инструментом, разрабатывающим и осуществляю щим подобные проекты.

Показательно, что руководители “Трилатераля” (Дэвид Рокфеллер, Жорж Бертуэн тогда глава Европейского отделения и Генри Киссинджер) в январе 1989 году побывали в Москве, где их принимали президент СССР Горбачев, Александр Яковлев, также присутство вали на встрече другие высокопоставленные советские руководители Медведев, Фалин, Ахромеев, Добрынин, Черняев, Арбатов и Примаков. А сам Жак Аттали поддерживал личные контакты с российским президен том Борисом Ельциным.

Несомненно одно: переход к геоэкономической логике и неомондиализму стало возможным только после геополитической самоликвидации евразийского СССР.

Неомондиализм не является прямым продолжением мондиализма исторического, который изначально предполагал присутствие в конечной модели левых социали стических элементов. Это промежуточный вариант между собственно мондиализмом и атлантизмом.

3.6 Посткатастрофический мондиализм профессора Санторо

Существуют более детальные версии неомондиализ ма. Одной из наиболее ярких является футурологиче ская геополитическая концепция, разработанная миланским Институтом Международных Политических Исследований (ISPI) под руководством профессора Карло Санторо.

Согласно модели Санторо, в настоящий момент человечество пребывает в переходной стадии от биполярного мира к мондиалистской версии многополярности (понятой геоэкономически, как у Аттали). Международные институты (ООН и т.д.), которые для оптимистического мондиализма Фукуямы представляются достаточно развитыми, чтобы стать ядром “Мирового Правительства”, Санторо представляются, напротив, недейственными и отражающими устаревшую логику двухполярной геополитики. Более того, весь мир несет на себе устойчивый отпечаток “холодной войны”, геополитическая логика которой остается доминирующей. Санторо предвидит, что такая ситуация не может не кончиться периодомцивилизационных катастроф.

Далее он излагает предполагаемый сценарий этих катастроф:

1) Дальнейшее ослабление роли международных институ тов

2) Нарастание националистических тенденций среди стран, входивших в Варшавский договор и в Третьем мире. Это приводит к хаотическим процессам.

3) Дезинтеграция традиционных блоков (это не затрагивает Европы) и прогрессирующий распад существующих государств.

4) Начало эпохи войн малой и средней интенсивности, в результате которых складываются новые геополитические образования.

5) Угроза планетарного хаоса заставляет различные блоки признать необходимость создания новых международных институтов, обладающих огромными полномочиями, что фактически означает установление Мирового Правительства.

6) Окончательное создание планетарного государства под эгидой новых международных инстанций (Мировое Правитель ство).(13)

Эта модель является промежуточной между мондиали стским оптимизмом Фрэнсиса Фукуямы и атлантистским пессимизмом Самуила Хантингтона.